Утро задалось. Дело было даже не в холодной туманной погоде, которая, как ни парадоксально, нравилась мне более иных состояний природы, а скорее в предчувствии чего-то нового, необычного. Что-то заставило меня одеться и выйти на улицу. Старые часы показывали половину седьмого, но именно такие необъяснимые с точки зрения нормальной бытовой логики поступки и отличали меня от обычной массы людей. Возможно, кто-то с умным видом скажет, что это шизофрения. Я не буду спорить в первую очередь из-за ограниченности собеседника. Это все равно, что трехмерному человеку разговаривать с двухмерным. Объяснения первого не будут поняты вторым. И если двумерного человека ограничивают более простые уравнения координаты в пространстве, то обычный человек находится в плену психологических шаблонов. Сам я предпочитаю называть это следование интуитивным предчувствиям искусственным идеализмом и романтизмом. Без этого я вряд ли сумел придумать что-то новое, закостенев в прочитанных фантастических романах и шаблонных героях, скалящихся белозубой улыбкой с обложек того же бульварного чтива.
Озадачив возможных читателей перевариванием мыслей, изложенных в предыдущем абзаце, можно перейти к представлению собственной персоны. Иванушкин Александр, писатель, временами даже поэт, автор бесчисленного количества фанфиков по хоть сколько-нибудь понравившимся произведениям и нескольких собственных творений. Еще больше начато, еще больше осталось в голове на стадии замысла. Не могу сказать сразу: хорошо это или нет, но в том, что не стоит выкладывать все сиюминутные мысли на бумагу я уверен абсолютно точно. Хотите проверить? Тогда попробуйте в течении нескольких минут честно излагать все пришедшие вам в голову мысли. Только лучше вам делать это в одиночестве – иначе окружающие люди рискуют не понять вас. И, возвращаясь к повествованию…
Водолазки, рубашки или свитера в осенне-весеннее время я не носил из принципа. Так что, немного помучившись с выбором: брать куртку или нет, я сделал выбор в пользу врожденной безалаберности. Холодный утренний воздух тут же взбодрил мое еще не проснувшееся тело, и, мельком подумав, что, видимо, ошибся насчет одежки, но, не желая себе в этом признаваться, я решил пробежаться – благо выдалась такая возможность. Выдумывать себе самооправдания в столь незначительных поступках стало своеобразной гимнастикой для ума. Туман постепенно сгущался, так что он от веток деревьев пришлось уворачиваться практически наугад. Однако настроение подскочило еще выше. В сознании стали складывать различные образы, и я уже чувствовал, что едва вернусь домой, сяду за ноутбук или даже за обычный блокнот, и как в школьно-студенческие времена, из-под серебристой ручки на свет появятся причудливые звери, хитроумные заклятья и чудесные пейзажи.
Туман сгустился еще сильнее. Я продолжал бежать, не снижая скорости, подняв руку выше, защищая лицо от встречающихся веток, но сердце отчего-то забилось в тревоге. Заблудиться пусть и в настоящем лесу, но на московской окраине было затруднительно, но такого плотного тумана я не видел ни разу в жизни: даже не руки, а плечи исчезали в белесой дымке. Неизвестно зачем я продолжал бежать, а потом внезапно замер – наконец, я понял, что меня тревожило – если исключить звук моих шагов и напряженного дыхания, то в лесу стояла абсолютная тишина – ни пения птиц, ни стрекота насекомых, ни отдаленных звуков машин. Я пошевелил ногами упавшие листья, но их звук лишь еще ярче контрастировал с необычной, пугающей тишиной леса.
Дальше меня спасла только феноменальная интуиция и несколько занятий в литературном кружке, в которых, в частности, упоминалось, что кульминация не должна затягиваться. В лицо дохнуло опасностью, и я упал как подкошенный как в армии, когда рефлексы и навыки выходят на первый план, когда тело сначала действует, а лишь потом ты начинаешь задумывать над тем, зачем и почему ты это сделал. Только такие, въевшиеся в плоть и кровь навыки дают возможность доказать свое право на жизнь.
Послышался громкий хруст дерева, но я уже снова бежал, пригибаясь и петляя, как заяц. Туман по-прежнему окружал меня со всех сторон, не давая вырваться из заколдованного леса. Но с другой стороны это было и хорошо – отсутствие визуальных впечатлений и общего звукового фона позволило интуиции выйти на первый план. Под ногами неожиданно не оказалось земли – я пролетел по воздуху несколько метров и покатился вниз оврага, пытаясь набить наименьшее количество синяков да шишек на единицу поверхности тела.
Сложно сказать получилось у меня это или нет, но сознание на несколько секунд я потерял. Очнулся я уже в ледяной воде зацветшей речки. Глубоко вздохнув, я нырнул вглубь – без воздуха я мог обходиться минуты три-четыре, но только в крайнем случае. Сейчас же я поплыл против течения, благо оно было слабое – вываливаться в болото мне не улыбалось, да и, судя по прочитанным детективам, следовало поступить именно так. Чувство опасности поутихло, а может оно просто заглушилось холодной водой и желанием глотнуть воздуха. Я не стал себе отказывать в этом маленьком удовольствии, но вдохнув еще раз, снова нырнул в воду с головой. Над речкой, как ни парадоксально, тумана было меньше, однако берега рассмотреть все равно не удавалось. Где-то невдалеке послышался звук, больше всего напоминающий помесь волчьего воя и соколиного клекота. В сердце запоздало начал просачиваться страх. Я попытался взять себя в руки и поплыл еще быстрее. Холод еще не начал проползать под кожу, но страх сейчас был гораздо опаснее. Машинально я стал считать свои гребки, прикидывая расстояние. Для других мыслей место оставалось немного, и оказалось возможным загрузить сознание работой по построению карты местности. Судя по всему, минуты через три-четыре я должен был проплыть под автомобильным мостом. Но его все не было. Более того – туман стал постепенно растворяться под лучами солнца, открывая непривычную столичному глазу картину: вдоль реки, словно печальные стражи, стояли оранжево-красные клены, сама речка была прозравна и чиста. Более того. Теперь я чувствовал, что мощное течение несет меня вперед, и мне не приходится сопротивляться ему. Машинально кинув взгляд за спину, я увидел лишь густую бледно-молочную, но удивительно четкую границу тумана. Несмотря на то, что там, сзади, была привычная и не самая плохая жизнь, назад мне сразу расхотелось: сердце тревожно сжималось, а мозг начинал упрямо твердить, что постоянное везение не будет продолжаться долго.
За необычными впечатлениями я перестал обращать внимание на свое тело, которое, едва ему представилась такая возможность, напомнило о себе. По спине пробегала мелкая дрожь, зубы стучали друг о друга, нос заложило, губы посинели. На всякий случай еще раз спросив свою интуицию (в этот раз все вернулось на круги своя, и её ответ не соизволил почтить меня своим присутствием) я вылез на берег. Было неожиданно тепло, впрочем, уже сейчас я подозревал, что к моему привычному миру все окружающее меня пространство имеет весьма опосредованное отношение. Однако я сейчас больше желал согреться, а потому быстро стащил с себя рубашку и штаны и выжал их. Качество одежды ухудшилось еще сильнее, но она и до того не годилась для того, чтобы представить меня на великосветском рауте. До конца высушить одежку у меня не получилось, так что просто развесил её на кленовых ветках и лег на прогретую землю. Сначала я думал, что от мыслей и безумных предположений в голове станет тесно, но, видимо, я слишком устал. Так что Морфей посоветовал мне сомкнуть очи, и я не стал спорить.
Проснулся я часа через два – солнце успело закатится, и только тут я заметил одно небольшое несоответствие – в моем мире едва должно было перевалить за десять часов, а здесь… Почему-то именно эта простая мысль открыла дверь страху, нырнувшего в мое сознание. Я слишком поспешно осмотрелся вокруг и поднялся на ноги. Гипотезу о том, что я оказался в некой интрепритации параллельного мира, я принял сразу и безоговорочно. В то, что я сошел с ума, как-то не верилось, да и в сон тоже, даже кастанедовский. Но, повторюсь, на тот момент почти двенадцатичасовая разница во времени стала для меня шоком. А лучшее лекарство от шока, к сожалению, не «Сникерс», а банальное действие, активность лягушки, которая лапками перемешивает молоко в масло. Хотя от шоколадного батончика я бы тоже не отказался, но голода еще не было.
Одевшись, я в первую очередь подошел к туманной границе. Белые полосы тумана тут же потянулись в мою сторону, но солнце, неожиданно ярко посветившее в затылок, развеяло клочья туманной дымки. Предположив, что это какой-то защитный механизм, призванный оберегать этот кусочек пространства от хищного белого тумана, я, тем не менее, чувствуя себя ахнутым эксперементатом, подошел поближе. Туман резко рванулся вперед, на грани слышимости я услышал грозное рычание. Так что пришлось отступить назад и дать себе обещание сначала думать, а потом... еще раз думать. Впрочем, я был уверен, что это у меня не выйдет. Несмотря на три курса Мехмата за плечами, я не потерял своей импульсивности – правда в армии с этим было довольно тяжело. Особенно в спецназе – достаточно было просмотреть мою медицинскую карточку. Впрочем, не будем о грустном.
Дальше я решил пробежаться вдоль речки – в основном из-за того, что опасался заблудиться. А туманная стена, хоть и была опасна, но была последней ниточкой, связывающей меня с домом.